Врач-психиатр, заведующий детским отделением Вологодского областного психоневрологического диспансера № 1 Юрий Афанасьев, помимо профессиональной деятельности, на общественных началах читает лекции об опасностях гаджетов, Интернета, игромании и прочих зависимостей. О том, с какими проблемами нужно обращаться к психиатру, как отучить ребенка от компьютера и как социальные сети влияют на человеческое общение, доктор Афанасьев рассказал читателям cherinfo.ru.

— Юрий Валентинович, в обществе отношение к психиатрам неоднозначное. Но тем не менее число обращений к таким специалистам растет. Так ли это?

— В России долгое время психиатрия была карательной сферой медицины, психиатров часто привлекали для решения социально неугодных вопросов в пользу властей. После 90-х годов положение изменилось, и власть перестала контролировать психиатрию. Сейчас психиатры более социально ориентированы. В последнее время наблюдается некоторый рост интереса к психиатрии со стороны родителей. В нас стали видеть врачей-специалистов, а не карательный орган. А ведь на 85% все заболевания имеют психическую основу. Например, ишемическая болезнь сердца, язвенная болезнь желудка, диатезы, аллергии. Как протекает болезнь, как поддается лечению — это зависит от психического состояния ребенка.

— С какими проблемами вам приходится сталкиваться сегодня?

— Сегодня очень часто происходит популяризация медицинских терминов, выведение их на бытовой уровень. Например, та же самая депрессия — это тяжелейшее эндогенное заболевание, которое заложено в подсознании человека, тяжело поддается лечению и быстро прогрессирует. При этом мы часто говорим и слышим: «Я в депрессии». То же самое касается аутизма. Я могу назвать пять-шесть видов аутизма, и только один из них имеет благоприятное течение для пациента. Остальные необходимо лечить. А родители, как правило, при малейшем отклонении в развитии ребенка, вместо того чтобы заниматься диагностикой, ходить по врачам и стараться излечить его, говорят: «Наш ребенок аутист, это особый ребенок, талантливый ребенок». В принципе, скидывают эту проблему, даже не доходя до нас. Рано или поздно такие дети попадают в поле нашего зрения, но время бывает упущено безвозвратно. Беда в том, что теперь нет самого понятия заболевания, общество свыкается с мыслью, что аутисты — это талантливые дети, дети индиго, кто угодно, только не больные психически дети, которые нуждаются в помощи специалистов. Поэтому популяризация и введение в повседневный обиход медицинских терминов — достаточно серьезная проблема.

— В современном мире психические расстройства у детей встречаются чаще?

— Я бы так не сказал. Просто современная система образования не позволяет вовремя выявлять детей с умственной отсталостью или задержкой развития и оказывать им своевременную помощь. Раньше, благодаря универсальности системы образования, эти дети попадали в коррекционные классы сразу же, и их количество было стабильным. Например, в первом-втором классе к нам поступало определенное количество детей с задержкой развития, и до конца школьного возраста их число практически не менялось. Теперь иначе: поступают в специализированный класс пять человек. Остальные родители пытаются обучать детей в общеобразовательных школах, но в течение примерно пяти лет этот класс пополняется все до тех же десяти детей. И кажется, что идет прогресс. Но на самом деле, процент детской умственной отсталости остается стабильным на протяжении десятилетий.

— Какие проблемы в детской психиатрии наиболее актуальны?

— В современной детской психиатрии наиболее распространены четыре направления: расстройства аутестического характера, аутизм, различные депрессивные расстройства, которые фиксируются у детей и подростков, большой кластер занимают расстройства поведения и нехимические виды зависимостей. В любой болезни есть медицинская и социальная составляющая. Например, 90% девочек, поступающих с анорексией, имеют социальное течение болезни, а не медицинское. Они просто попали под влияние молодежной моды, сели на диеты и все.

— Юрий Валентинович, что такое «нехимическая зависимость»?

— Нехимические зависимости — достаточно широкое понятие, включает в себя не только Интернет и компьютерную зависимость, но и гаджет-зависимость — постоянное приобретение новых технических средств, зависимость от соцсетей, а также социально приемлемые зависимости: шопинг, фанатизм, трудоголизм. Раньше на это не обращали внимания, это считалось нормой. Термин «нехимическая зависимость» стал всплывать с развитием технических средств. В международной классификации болезней (МКБ-10) нехимические виды зависимости представлены только игроманией. Когда лет 10—15 назад появилась такая проблема, ее исследовали признали расстройством влечений. Но в МКБ-11 перечень нехимических видов зависимости, скорее всего, будет расширен.

— В каком возрасте дети наиболее подвержены зависимости?

— Последние исследования сайта «Лига безопасного Интернета» утверждают, что угроза имеется даже для грудных детей. Уже с года родители уверенно дают детям гаджеты — считают, что это отличный способ отвлечь ребенка, успокоить. Пять лет назад я говорил, что это проблема старших классов, три года назад я говорил, что это проблема начальной школы. Сейчас я уже уверенно заявляю, что это проблема детей возраста детского сада. С года-двух есть прямая опасность, что зависимость сформируют сами родители.

— Кто больше подвержен зависимости — мальчики или девочки?

— Половой идентификации нет, потому что перечень зависимостей достаточно широкий и охватывает все возрастные группы: каждый найдет для себя интерес. Понятно, что шопингом больше увлекаются девочки, а играми в онлайн-шутер — мальчики. Любовной перепиской больше увлекаются девочки подросткового возраста, анорексии тоже подвержены больше девочки. Для любой группы есть своя специфика.

— На какие моменты нужно обратить внимание родителям, чтобы не пропустить первые признаки зависимости?

— Проблема начинается не со школьного возраста, а гораздо раньше. Закладка социальной деятельности ребенка происходит в возрасте двух-четырех лет. Родители этого не знают. Недаром в свой первый социальный институт — детсад — дети идут в три года. Его функция — привить режимные моменты. Родители на этот возраст не обращают достаточного внимания. Считают, что ребенок еще маленький, ничего не понимает, и ему можно дать компьютер, планшет для собственного успокоения. Эти зависимости тем и опасны, что они социально приемлемы. По сути, мы первое поколение, кто столкнулся с этим, и то благодаря активной общественной деятельности, когда пошли массовые расстрелы в школах, массовые самоубийства, увлечение диетами. Поэтому, если анализировать ситуацию, нужно начинать с двух-трех лет.

— В какой момент родители должны задуматься, что с их ребенком уже что-то не в порядке?

— Когда происходит первая социальная дезадаптация, когда ребенок перестает выполнять функцию воспитуемого, когда он начинает активно противопоставлять свои интересы, начинает с вами торговаться, начинает на вас давить — это уже манипуляция вами. Если говорить об истериках, эмоциональных срывах, швырянии вещей, разбивании компьютера — это уже крайняя степень. Например, если разрешено играть всего два часа, то никаких «всё-всё», «сейчас сохранюсь», которые могут продолжаться всю ночь. Если ребенок четко знает, что «всё» наступит через 15 минут, то это его проблема, как и когда он будет сохраняться, чтобы продолжить игру. Когда начинается продавливание, уступки, когда за хорошие отметки требуют новый телефон — это уже отклонение от нормы. Сегодня сотовые телефоны, различные гаджеты и прочее — это определенный социальный статус. Когда ребенок начинает выторговывать или выдавливать свои интересы или удовлетворение своих амбиций, нужно обращать внимание.

— Считается, что многие компьютерные игры развивают ребенка. Даже школьные образовательные программы связаны с компьютерами.

— Многие родители оправдывают игру ребенка тем, что они таким образом развивают его. Ничего подобного. Никакого развития нет, и это очередной миф и рекламный трюк. Есть эволюционный порядок развития ребенка, согласно которому от года до шести лет он должен развивать моторику, за которой постепенно пойдет развитие речи, а та повлечет развитие познавательной сферы. Через моторную реакцию идет запуск отделов мозга, которые отвечают за речь, логическое мышление, память. У нас же считается, что если ребенок тупо тычет пальцем в компьютер, он развивается. Нет, ребенок этого возраста должен бегать, прыгать, лазать, а не сидеть на месте, развивая два пальца.

— Социальные сети расширили круг общения…

— Как общаются подростки в социальной сетях? Три предложения, два лайка и один смайлик… Это не общение, а его иллюзия. Они должны общаться речевым аппаратом: формировать мысль, выстраивать разговор, улавливать эмоции собеседника. Проблема заграницы в том, что дети не умеют общаться. И это уже приходит к нам. Если рассматривать структуру больных, то в 50—60% именно зависимость от технических средств становится причиной конфликта родителей и ребенка. В Южной Корее эта проблема признана национальной: там 40% подростков уже зависимы от компьютера, а это миллионы судеб. Там развитие по лечению нехимических зависимостей — это стратегия развития здравоохранения. Мы пока это не фиксируем, ограничиваемся эмоциональными программами по телевидению, отдельными репортажами и действиями добровольцев. Хотя многие с ходу могут привести примеры своих знакомых, столкнувшихся с такой проблемой.

— Вы недавно вернулись из Америки. Что-то интересное о борьбе с зависимостями узнали?

— Впечатления противоречивые. Там очень интересно выстроена система здравоохранения, иначе чем у нас. У них абсолютно другой менталитет, подход к очевидным вещам. Например, на первом месте стоит проблема, которой у нас нет в принципе, — зависимость детей от лекарственных средств. Представьте, после удаления зуба ребенку назначают на 30 дней болеутоляющее. Их реально подсаживают на лекарственные средства. Если вы зайдете в дом к американцу, рядом с холодильником стоит второй холодильник, где все по полочкам разложено. Им на улице полицейские напоминают, СМС приходят с напоминаниями, что необходимо выбросить просроченные лекарства. Они приходят домой, собирают пакет с лекарствами и сдают его в полицейский участок. Что касается нехимических зависимостей, то я разговаривал с представителями своей профессии и понял: хоть проблема у них возникла раньше, они незначительно продвинулись в ее решении.

— К вам приходят люди с конкретной проблемой или те, кто пытается предотвратить ее возникновение? Какие вопросы чаще задают?

— Большинство тех, кто приходит на лекции, уже имеют проблемы. Как правило, после лекций родители приходят на прием, чтобы побеседовать индивидуально. Часто спрашивают, с какого возраста можно заводить страничку в соцсетях? Я считаю, что социальную страницу ребенок может заводить лет с 14. До шести лет компьютер в принципе не нужен, затем все должно находиться под строгим родительским контролем. Родители боятся, что он станет белой вороной. Но это зависит от позиции родителей. Один отдыхает в Таиланде, другой — у бабушки в деревне. Эмоции у них будут одинаковые. Главное, чтобы ребенок имел свою позицию, умел ее отстаивать. То же самое — социальная страница. «У меня ее нет, и я не хочу ее заводить» — это должна быть его позиция, которую должны сформировать родители. А то, что многие педагоги, особенно дополнительного образования, сообщают информацию через соцсети, это лишь недоработка родителей. Пусть переключают получение информации на себя. Даже домашнее задание, если ребенок не записал в дневник, родители могут посмотреть со своего компьютера. Есть сотовые телефоны друзей, звони, узнавай.

— Когда проблема уже есть, к каким специалистам эффективнее обращаться или действовать по старинке: ремень и ежовые руковицы? Каким должен быть первый шаг родителей?

— Можно взять ремень, если речь идет о ребенке двух, восьми, ну, десяти лет. А что делать с подростком 15—16 лет? Ничего. С родителями подростка даже мне работать уже сложно: у него уже есть своя точка зрения, сформировавшееся представление о мире и социуме. Часто он уже сам себе зарабатывает на жизнь и может себя содержать. Если говорить о специалистах, сразу предупрежу, что это должен быть психолог с медицинским образованием, не педагог. Педагог больше ориентирован на норму поведения, в крайнем случае — на пограничное ее состояние. Медицинский психолог работает с патологией. А мы уже говорим о патологии влечения. Всю ее тяжесть, всю поэтапную цепочку формирования зависимости может осознать только человек, работающий в психоневрологическом отделении и наблюдающий этих пациентов, а не психолог, который работает при школе. Сейчас много частных психологов. Я не против, если они возьмут на себя эту ответственность, если это будет квалифицированная помощь, а не грубое выкачивание денег. Беда в том, что даже я не всегда могу работать с подростками. У нас пока нет такой болезни, нет врачебной ставки, нет на это времени, финансирования. Повторю, вся работа, которая сейчас ведется в рамках борьбы с нехимическими зависимостями, это общественный труд единомышленников, в том числе и моей команды. На данном этапе этот сектор не обслуживается никем. Нет стационаров, врачей. Это чистая беготня родителей, это сарафанное радио. После лекций ко мне обращаются мамы даже из Вологды. Они просто не знают, куда можно идти с этой проблемой, а чтобы решить ее готовы на психиатрический стационар.

— Современные дети подчас лучше разбираются в компьютерных программах, чем родители. Как проконтролировать детей в Интернете?

— О системе контроля более подробно могла бы рассказать уполномоченный по правам ребенка Вологодской области Ольга Смирнова, совместно с которой мы и проводим лекции. В принципе, у каждого оператора есть функция родительского контроля, функция запрета, функция фильтрации контента. Телефонные сим-карты зарегистрированы на родителей, так что элементарно подключить услугу родительского контроля. Это уже ограничит посещение сайтов с играми, порнографией и мошенничеством. Можно установить временные рамки, трафик, но это уже для детей старшего возраста. Школа сейчас завязана на компьютере. Но и здесь нужен контроль. Вспомните, как часто мы контролируем ребенка, который в течение двух часов учит уроки с компьютером? Достаточно проверить историю и выяснится, на каких сайтах это время провел ребенок. Достаточно зайти к ребенку на страничку, чтобы узнать, когда он вошел и когда вышел из соцсети. Да, родители забирают компьютеры, паролят ноутбуки и даже домашний Wi-Fi. При этом оставляют им телефоны, где также есть Интернет. Часто родители говорят, что дети значительно продвинутее их самих. Но ребенок семи-девяти лет не может разбираться в компьютере лучше, чем взрослый. Это лишь отговорка и нежелание учиться. Идите и учитесь! Если ребенок проходит этот путь, то почему бы и взрослым его не осилить?

— Как можно избежать зависимости? Запретить компьютер?

— Контроль и только контроль! Нельзя запретить компьютер, в этом случае рано или поздно эта проблема выйдет на другой уровень противостояния. У нас есть четкое понятие, с какого возраста можно употреблять алкоголь, табачные изделия, с какого возраста наступает уголовная ответственность, прописана культура вождения автомобиля, есть культура питания. Это все мы воспитываем в ребенке в соответствии с семейными принципами. Так почему мы не можем воспитать культуру общения с техническими средствами? Для этого достаточно знать угрозы, правила пользования, систему контроля. Ребенку все это нужно объяснить, возможно, и не раз. Если это войдет в систему воспитания, то проблема исчезнет сама собой.


Светлана Долгова