Резчики по дереву Юрий и Евгения Безобразовы: «По игрушкам можно узнать об устройстве мира»

Юрий и Евгения Безобразовы после 15 лет жизни в Санкт-Петербурге вернулись в Тоншалово, чтобы возрождать традиционную северную деревянную игрушку. Юрий — резчик в четвертом поколении, ремеслом увлечен с детства. О сакральном смысле кукол и его отсутствии, уткоконях, идеях из облаков и перспективах резьбы по дереву Юрий и Евгения рассказали cherinfo.

— Расскажите, почему вы вернулись из Петербурга?

— Начал давить ритм большого города. Евгения работала учителем ИЗО в школе, я — ведущим инженером по металловедению. В феврале мы вернулись. Здесь традиционная культура. В Тоншалово нам очень нравится. Это как новое дыхание, новая жизнь. Начинаешь ценить вещи, которые недоступны в больших городах.

— Традиционные деревянные игрушки — это какие?

— Например, коники. Их делали крестьяне своим детям, это не было промыслом. Куклы-панки (игрушки из цельного куска дерева. — cherinfo) делались топором. Они грубой формы, это антропоморфный образ. Как правило, женский, реже мужской. По сути, это кукла, которую украшали незамысловатым резным орнаментом, выжигали гвоздем. Часто они делались безликими. Мы не только делаем игрушки, но и изучаем их историю, используем литературу, альбомы и каталоги. Но одновременно стараемся вносить и свое видение традиции.

— Вот эта кукла с крыльями — это птица?

— Это уткоконь: голова коня, а тело птицы. Образ из славянской мифологии. Соединение мужского и женского начала. Часто такие игрушки делали качалками, символизируя равновесие. Игрушки очень символичны, можно по их символам и форме узнать о семье, об устройстве мира и его законах. В этом глубина игрушек. Если же проследить, как выглядят игрушки в разных регионах, то поймешь суть местности, где они сделаны. К примеру, на севере суровый климат, суровый народ и суровая жизнь, и лошадки имеют простую грубую форму. Поморские коники вообще делались из полена. Какие были люди, такие и игрушки.

Если же проследить, как выглядят игрушки в разных регионах, то поймешь суть местности, где они сделаны.

— Такой интересный цвет. Вы их специально состариваете?

— У нас есть своя технология по покрытию, используем только натуральные материалы. Хотя иногда и тонировать не нужно.

— Эти куклы ведь существовали еще до принятия христианства?

— Многие люди от незнания скоро судят. Дескать, это языческие игрушки. Не так давно я прочитал статью историка, который рассказывал и про наши игрушки. Он писал, что поморы, которые делали эти куклы-панки, никогда не говорили о том, что вкладывали в них какой-то сакральный смысл. А у нас от незнания люди думают, что если игрушки делались еще до принятия христианства, значит, это обязательно идолы, несут ритуальные функции и значения. Но таких свидетельств просто нет. В них нет даже смысла оберега.

— То есть это просто игрушки для детей?

—  Да, просто игрушки. Хотя их необычный вид даже некоторые ученые склонны окутывать лишним смыслом.

— Перед работой над очередной игрушкой вы делаете эскиз?

— Не обязательно. Бывает, берешь в руки топор, смотришь на дерево и понимаешь, что хочешь сделать. Если вначале рисуешь на бумаге, такого эффекта не добиться. Не всегда есть возможность приступить к работе сразу, но идею можно записать, зарисовать. Я часто фиксирую идеи на смартфоне.

— Много времени уходит на одну фигурку?

— Сначала ее нужно придумать. А сделать можно и за час. Все зависит от того, будет ли у нее какой-то орнамент, украшение. Если форма простая, отработанная, то можно даже топором сделать. У нас есть такие игрушки. Берешь деревянное полешко, раскалываешь вдоль, в двух местах подрезал — вот тебе и кукла. Раньше часто обходились одним топором, хотя отдельные детали могли и ножом подрезать.

— Что-то делаете кроме игрушек?

— Делаем предметы обихода, быта, музыкальные инструменты, в том числе флейты, погремушки, гусли. Есть скульптура-прялка — интерпретированный образ. Лопасть традиционной нижегородской прялки без донца мы украсили росписью из Великого Устюга. Есть флейты из березы, традиционные пастушьи барабанки. Недавно я сделал первые пятиструнные гусли, по сути, детские. Они небольшие, можно взять с собой, положить в сумку. Сделаны из старой доски, выловленной в Рыбинском водохранилище. Сделал хлебницу, рубель, с помощью которого раньше гладили одежду. Такие в музеях встречаются часто. Однажды я решил сделать резьбу на икону, всё думал, нужно ли для этого какое-то благословение. На ярмарке в Вологде спросил у отца Сергия, священника, настоятеля церкви, нужно ли особое разрешение. А он ответил, что если я чувствую, что должен это делать, значит нужно делать. Очень он мне понравился, светлый человек.

— Вы работаете только с деревом?

— Пока да. Хотя есть идея соединять разные материалы. Насобирали вот камней недавно, думаем, что такое попробовать. По кости пока не режем. Наверное, придется специально учиться. Может, и инструменты понадобятся другие. Техника там тоже своя. Занимаемся росписью. Евгения — художник, преподаватель изобразительного искусства, так что с росписью мы дружим.

— Можно ли вашу работу назвать искусством?

— Мы себя считаем больше художниками, чем народными мастерами. Конечно, это ремесло, но не зря же его называют народным, декоративно-прикладным искусством. Даже в Союзе художников есть такое направление. Сейчас это искусство приобретает новый интересный смысл: традиционные формы, образы можно сочетать с современными возможностями, современным видением мира. Это новый взгляд на традиции. Музейщики и люди, занимающиеся традиционными ремеслами, легко могут отличить традиционную игрушку от нетрадиционной. Это профессиональное видение, опыт. Если бы я сделал, к примеру, коня с новой формой головы, меня бы не поняли. Это внутренняя культура, интеллект и образованность каждого ремесленника. Сам определяешь, что можно делать, а что не стоит. Если вносишь слишком много своего, это выходит за грань представлений о народном искусстве. Можно сказать, что это авторское видение. Мы тоже такое практикуем.

— Хотели бы коммерциализировать свои увлечения?

— На что-то нужно жить, и ремесло должно приносить средства для жизни. Но в первую очередь наша цель — в сохранении и возрождении традиционной игрушки. Хотелось бы взять учеников. Есть вариант с онлайн-школой, хотелось бы организовать выездные семинары на неделю-две, во время которых люди бы смогли пообщаться с природой, позаниматься, порезать, поучиться ремеслу. Хотим попробовать сделать музей. Конечно, нужно понимать, какие предметы там будут выставляться, каких мастеров, будет ли там только деревянная игрушка и будет ли там вообще только игрушка. В этом направлении предстоит еще большая работа. Хотелось бы открыть интернет-магазин игрушек, чтобы найти и купить их было проще.

— Ездите на фестивали, ярмарки?

— Недавно в Москве прошел фестиваль славянского искусства «Русское поле», на котором наша семья заняла первое место в номинации «Лучший народный мастер». Там были мастера из 75 регионов России. С полугода с нами ездит сын.

— Откуда черпаете вдохновение?

— Во всем окружении, будь то быт (знакомые предметы, на которые по-другому упал свет) или природа. Облака могут подкинуть идею, природа, очертания деревьев. Стараюсь сразу зафиксировать, чтобы не забыть. Много идей подкидывает интернет. Мы в сети смотрим экспонаты в разных музеях мира. Во всех странах делали детские игрушки, и форма многих перекликается с формами наших. Особенно это касается европейских игрушек.

— Много времени тратите на творчество?

— Практически все время я посвящаю этому, с утра и до вечера. В Петербурге я работал с девяти до шести, а тут могу и до 11 часов вечера сидеть — иногда в мастерской, иногда дома.

Семен Мануйлов