Клинический психолог, директор центра образования Института психотерапии и медицинской психологии имени Карвасарского Александр Климов провел в Череповце семинар для специалистов, на котором разбирали, как помочь людям в кризисном состоянии. Александр практикует больше 10 лет, работал в реанимации и реабилитационных центрах для зависимых. Сейчас преподает и занимается частной практикой. В интервью cherinfo психолог рассказал, как определить кризисное состояние у себя и близких, почему кризисы особенно опасны для подростков и когда причиной кризиса могут стать вполне позитивные изменения в жизни.

Александр Климов

— Александр Александрович, расскажите, что такое кризисное состояние?

— В психологии нет единого мнения относительно определения кризисного состояния. Если говорить общими словами, кризисное состояние — это период, когда человек не может пользоваться прежними способами жизни и по каким-то причинам не может, не хочет или не имеет новых. Примеры могут быть позитивными или негативными. Негативный: я жил себе, работал, общался с людьми, а потом сломал ногу. Из-за этого у меня нет возможности работать. Мое страдание связано не с тем, что у меня болит нога (хотя она может болеть, и это неприятно), а с тем, что из-за этого я не могу жить как раньше, а как по-новому — я пока не понимаю. Позитивный пример: мы жили с любимой женщиной, распределили обязанности, все было замечательно, а потом родился ребенок. Радостное событие. Но появление ребенка привело к тому, что мы не можем жить как прежде.

— Нужно перераспределять обязанности…

— Именно. Но не всегда мы к этому готовы, не всегда умеем. Все живут на пределе своих сил.

— Как понять, что ты, близкий или знакомый оказались в кризисе? Может ли это понять не психолог?

— Даже специалисты плохо замечают кризисные состояния. Единых маркеров нет. Это могут быть километровые списки самых разных причин. Там будут перечислены признаки невротических расстройств: появившиеся страхи, навязчивости. Но их может не быть. В списке будут признаки нарушения поведения: импульсивные высказывания, пренебрежение социальными нормами, нехарактерные действия. У ряда людей их тоже может не быть. Будут описаны признаки внезапного ухудшения здоровья: простудные заболевания, проблемы с желудочно-кишечным трактом, сердечно-сосудистой системой. Но и ухудшения здоровья может не быть. Более того, бывают варианты прохождения кризиса, когда человек внешне выглядит активным, счастливым и жизнерадостным.

— К себе в таких ситуациях проще присмотреться?

— К себе прислушаться проще. Задать себе вопрос: «В порядке ли я?» могут большинство людей. Веду ли я и чувствую себя как обычно? Есть ли сильные переживания, которых обычно нет? С чем это связано? Оказался ли я в сложной жизненной ситуации, с которой не знаю как справиться? Хорошие маркеры кризисного состояния — появившаяся раздражительная слабость, повышенная усталость, утрата жизненных целей и перспектив, изменение круга общения. Редко бывает, но тоже яркий показатель — парадоксальная чувствительность. В нормальном состоянии работает сенсорная защита, так что лишние «шумы» мы для себя отключаем. А бывает состояние, когда капля воды из крана кажется непереносимым звуком.

Александр Климов

— Можно ли выйти из кризиса без потерь?

— Конечно. Кризисные состояния у людей, не имеющих других психических расстройств и заболеваний, — это полностью обратимая история. Она даже не считается настоящим заболеванием. Это всего лишь временное нарушение адаптации. Поэтому и логика помощи по-человечески проста: нужно обеспечить безопасное пространство, чтобы находящийся в кризисе мог прожить свои страдания в присутствии близкого человека. Не обязательна даже профессиональная помощь. Помочь может хороший друг, родственник или любимый человек. Важно также наметить реальные действия для разрешения ситуации и выработки нового способа жизни.

— Из примера с рождением ребенка — поговорить и перераспределить обязанности?

— Да. Я убежден, что жизнь вообще без страданий невозможна, они — часть жизни. Если человек попал в переплет, он пострадает, ему будет трудно, но в норме он справится и, возможно, приобретет какие-то новые качества. Состояние непатологического кризиса мы можем испытывать несколько раз в месяц, если жизнь интенсивная. Другое дело — патологический кризис с суицидальными тенденциями. В таких случаях лучше не заниматься самопомощью и обратиться к специалисту.

Не обязательна даже профессиональная помощь. Помочь может хороший друг, родственник или любимый человек.

— Часто возникают такие тенденции во время кризиса?

— Не слишком. У меня нет точной статистики по связи кризисов и суицидов, но подозреваю, что она очень низкая. Не каждый кризис будет поводом для самоубийства. Это должна быть особо значимая сфера жизнедеятельности. Типичный пример — массовые суициды брокеров во время обрушения финансовой системы. На работе у них была завязана вся жизнь. Хотя со стороны это выглядит странно — люди богаты, у них друзья, семьи.

— Есть модное выражение «выйти из зоны комфорта». Можно ли приравнять его к предложению «загнать в кризисную ситуацию»?

— Да. Человек развивается через кризисы. Но в подобных ситуациях кризис не будет патологическим. У человека остается возможность вернуться обратно, к привычному образу жизни, хотя эта возможность может быть по-человечески неприятной и придется признаться, что с чем-то не справился. С другой стороны, человек, добровольно влезая в какую-то сложную для него историю, хотя бы примерно представляет, что там делать. Нет беспомощности и безнадежности, он знает, зачем это надо, как себя вести.

— Возможно ли выйти из кризиса в плюсе? Получить новую силу для творчества, новые навыки?

— Можно. Если я попал в переплет со сломанной ногой, я обращаюсь к жене, друзьям за помощью, мы вкладываемся в отношения. Происходит смещение жизненных акцентов, и я уже не работу считаю главной в жизни, а семью, которая меня поддержала. В такой ситуации сложно говорить о плюсах и минусах, произошла смена ориентиров. Личность живет расстановкой приоритетов.

Александр Климов

— С чем связано сильное переживание кризиса у подростков?

— Подросткам вообще трудно, и там задействована масса факторов. В том числе процессы взросления на биологическом уровне. У подростков ведущая социальная активность — это активность в кругу сверстников на фоне возрастающей конкуренции за статус, за внимание противоположного пола. Социальные институты воспринимают это как что-то плохое, как агрессию, стремятся не управлять этим процессом, а подавлять его. Из-за этого возникают деструктивные формы конкуренции, в том числе буллинг. Подростку нужно занять статус в среде сверстников, однако непонятно, кто в этом может помочь. Если прийти к учителю с такой проблемой, редкий педагог что-то может сказать в ответ. То же касается и школьных психологов. Здесь речь об адаптации идет на уровне «он никого не трогает, и его никто не трогает». Если подросток просит новый телефон, речь идет не о телефоне, а о способе приобрести статус. Еще момент. У подростков меняются личностные характеристики, связанные с переходом к стадии экспериментов. Подросток хочет пробовать самостоятельные движения, а контроль родителя удерживает его в позиции ребенка. При этом совсем отпускать его действительно нельзя, он же не взрослый, хотя уже и не ребенок. Нужна новая коммуникация, основанная на договоренностях. Если родитель продолжает опекать и контролировать, подросток выдает протестные реакции, злится. Родители злятся в ответ. И получается, что у подростка кризис по всем фронтам: в семье, в общении со сверстниками. Начинаются проблемы с телом. Если хотите метафору, то это можно назвать полубезумным состоянием. Не в клиническом смысле. В этой ситуации, если подросток попал в среду, где выбираются социально приемлемые формы конкуренции, если его поддерживает семья, ему пройти кризис легче. А подростку, который живет в неблагополучной семье, состоит в маргинализированной группе, где все ужесточается, очень непросто. Тем более, в подростковом возрасте явнее, чем в детстве, становятся видны возможности родителей. К примеру, подружки всю жизнь вместе. В подростковом возрасте две из них едут в Италию, а одна — нет, поскольку у родителей нет денег. Раз поехали, два поехали, потом перестали звать подругу. Она утрачивает дружеское окружение. Нужно искать новых друзей. Это кризис, который сопровождается личностной болью. Поэтому подростку сложно со всех сторон. Хотя ему помогает справиться заряд энергии. Если представить в таких условиях взрослого, большинство бы просто не справились.

Подростку нужно занять статус в среде сверстников, однако непонятно, кто в этом может помочь. Если прийти к учителю с такой проблемой, редкий педагог что-то может сказать в ответ.

— Что делать в такой ситуации подростку, ведь семья часто не в курсе ситуации?

— Подростку можно обратиться в службу помощи. Такие есть практически во всех городах. Со специалистами нужно общаться как с доверенными взрослыми. Не нужно обращаться как ребенок ко взрослому, скорее, как взрослеющий человек к повзрослевшему. Сверять взгляды, вопросы, обсуждать сложные ситуации, приобретать опыт, чтобы поводов для обсуждения становилось все меньше. Подросткам нужна поддержка, для этого и открываются телефоны доверия.

Семен Мануйлов