Орнитолог Мирослав Бабушкин: «Я хочу, чтобы по вине человека гибло как можно меньше птиц»

В какие страны улетают зимовать птицы из Череповецкого района, почему возвращать их приходится с помощью дипломатии, а люди в любой точке планеты подчас жестоки даже к самым редким видам пернатых, — об этом cherinfo.ru рассказал кандидат биологических наук, заместитель директора по научной работе Дарвинского заповедника Мирослав Бабушкин. В обычной квартире в Череповце Мирослав держит болотных сов, неясыть и соколов, которых выхаживает после ранений и травм.

— Мирослав, вы ведь не случайно работаете именно в Дарвинском заповеднике. Чем он интересен с точки зрения орнитологии?

— Есть заповедники, созданные под конкретные цели: Баргузинский — для сохранения соболя, Воронежский — для сохранения бобра. Дарвинский же создавался как «лаборатория под открытым небом» одновременно с Рыбинским водохранилищем, чтобы сохранить уникальную природу и изучить изменения, происходящие под влиянием искусственного водоема. В то время планировалось создать не одно водохранилище, поэтому нужно было понять, насколько такие водоемы жизнеспособны и как они влияют на природу. Сейчас Рыбинское «море» — сформированный природный водоем. 80% сухопутной территории заповедника занимают болота и заболоченные леса. Дорог практически нет, по территории можно передвигаться только на лодках. В заповеднике обитают уникальные пернатые хищники, питающиеся рыбой, — скопа и орлан-белохвост. Единичные гнезда скоп и орланов были здесь и раньше, но сейчас популяция скопы и орлана стала крупнейшей на северо-западе России и, пожалуй, в Европе. Заповедник — это настоящий островок спасения, здесь гнездятся 50 пар скоп и 35 пар орланов.

— Какие методики вы используете в работе? Я слышал про кольцевание.

— Кольцеванием птенцов скопы и орлана я занимаюсь с 2003 года. Это помогает изучать расселение молодых птиц из заповедника, определять пути миграции и места зимовок. С 2013 года использую специальные цветные кольца, номера на которых хорошо видны в бинокль на большом расстоянии. Чтобы понять, где и когда была окольцована птица, нет необходимости ее ловить, достаточно сфотографировать. На кольцах также указан сайт, куда можно сообщить о находке птицы. Всего я окольцевал 175 скоп и 80 орланов. За последние четыре года получил весточки о «своих» птицах из многих стран, с разных континентов. Сообщения были, к примеру, из ЮАР, Израиля.

— Наши хищники залетают так далеко?

— Скопы зимуют в Африке. В прошлом году у Вытегры я окольцевал молодую скопу, а зимовать она улетела в ЮАР. Ее сфотографировали неподалеку от Кейптауна, по сути, в самой южной точке Африки. Местный фотограф переслал мне фотографию по электронной почте. Эта скопа стала рекордсменом — пролетела по прямой 10 550 километров. Это самый дальний возврат в мире. Наши скопы любят летать в Израиль, где есть рыбозаводческие пруды. Там десятки скоп останавливаются во время миграций, чтобы передохнуть, перекусить и набраться сил. Осенью я планирую съездить на эти пруды и посмотреть, чем там занимаются вологодские скопы. Наших скоп фотографировали в Эритрее, Камеруне, Мозамбике и на Кипре. Был даже опыт международного спасения скопы. В декабре 2015 года сообщили из Камеруна, что нашу скопу нашли местные жители и посадили ее в клетку. На фотографии она сидела на початке кукурузы. Я написал им, что птицу надо кормить только рыбой и попросил объяснить, почему ее не выпускают на свободу. Видимо, камерунцы поняли, что птица для меня важна, и решили меня шантажировать: просили денег на корм, но упорно не отвечали, в каком птица состоянии. Мы с коллегами через Русское географическое общество вышли на посольство Камеруна в России, там пообещали помочь. Но операция по спасению выпала на рождественские каникулы, поэтому все двигалось медленно. Тогда мы связались с посольством России в Камеруне. Посол обещал выехать за скопой после праздников. Я написал людям, которые удерживали птицу, что через два дня приедут русские и заберут ее, чтобы передать в местный национальный парк ветеринарам. Но «хозяева» птицы испугались и, судя по всему, убили ее, а мне сообщили, что она умерла. А может, птица просто погибла от голода.

Видимо, камерунцы поняли, что птица для меня важна, и решили меня шантажировать: просили денег на корм, но упорно не отвечали, в каком птица состоянии.

— Как вы определяете путь птицы во время миграции?

— В 2015 стартовал уникальный для России проект по изучению миграционных путей хищных птиц. При поддержке «РусГидро» были изготовлены специальные GPS-GSM-передатчики. Они крепятся на спину птице, а подзаряжаются от солнечных батарей. Весит такой датчик всего 20 граммов, так что птице не мешает. Прибор фиксирует местоположение птицы, скорость полета, высоту и передает эти данные на специальный сайт в онлайн-режиме. Мы знаем, например, что скопа Ната, помеченная на побережье Рыбинского водохранилища, сейчас зимует в Анголе. Еще одна скопа с октября живет в верховьях Нила. Благодаря передатчикам мы выяснили, что во время перелетов вологодские скопы отдыхают на водохранилищах в Турции. В прошлом году скопа Вита прервала миграцию и организовала себе трехнедельный «турецкий отдых». Однако датчики приносят и грустные вести. Так, в 2015 году одну скопу убили в день открытия охоты. Браконьеры сняли с птицы передатчик и выбросили. Датчик упал солнечной батареей вверх и периодически посылал координаты. Через пару недель, поняв, что что-то не так, мы нашли датчик. Очень крепкое тефлоновое крепление было срезано ножом, испачкано в крови.

— Птицы возвращаются в одно и то же гнездо?

— У хищных птиц есть понятие гнездового консерватизма, большинство из них возвращаются в свое гнездо каждую весну. Поэтому основной метод охраны хищных птиц — это сохранение их гнезд. Очень важен опыт позитивного гнездования в предыдущем сезоне: если в прошлом году птенцы выжили, вылетели из гнезда, медведь на дерево не залез, гнездо не разрушил, человек не беспокоил, корма было достаточно, гнездо не сдуло с дерева во время зимних буранов — значит нужно гнездиться здесь же.

— Часто гнезда сдувает с деревьев?

— Периодически. Лет пять-семь назад в заповеднике из-за сильных ветров падали целые гнездовые деревья. Это ужасное зрелище: приходишь проверять гнездо, а оно лежит на земле, а рядом погибшие птенцы или разбитая кладка. Эта трагедия подвигла нас запустить уникальный для региона проект по строительству искусственных гнезд для скопы. Зимой 2013 года при финансовой поддержке Всемирного фонда природы мы построили 50 гнезд в местах, где они были раньше. Птицы вернулись весной и заняли построенные гнезда. Мы спасли заповедную популяцию скопы. Ежегодно в заповеднике птицы занимают 15—20 таких построек. В этом сезоне из 57 проверенных гнезд птенцы были только в пяти. Из-за сильного шторма в конце мая в большинстве гнезд погибла кладка, или же гнездо упало само. Построенные нами гнезда устояли. В этом году я планирую построить еще 10—15 гнезд.

— Как вы изучаете рацион и гнездовую жизнь птиц?

— В основном при помощи фотоловушек. Устанавливаем их рядом с гнездом, срабатывает фотоловушка при движении птицы в кадре. Орланы, правда, пугливы, а скопа к ловушкам относится спокойно. Так мы выяснили, когда начинается период размножения, чем питаются птицы, как взрослые выкармливают и защищают птенцов, какие животные посещают гнезда. В этом году планирую подкормить орланов, устроив им «столовую» в заповеднике: выложим несколько туш утонувших еще осенью лосей, а у прикормки установим фотоловушки, чтобы поснимать их за трапезой. Такая подкормка поможет орланам легче пережить раннюю весну. Эти огромные птицы, с размахом крыльев более двух метров, практически ничего не едят с начала марта, когда садятся на кладку, и до первых промоин на водоемах в середине апреля.

В 2015 году одну скопу убили в день открытия охоты. Браконьеры сняли с птицы передатчик и выбросили. Датчик упал солнечной батареей вверх и периодически посылал координаты.

— Вы выхаживаете больных, раненых птиц?

— В первый же год кольцевания орланов в сентябре ко мне попал мой подопечный из заповедника. Он схватил плавающую на поверхности воды блесну, которую, видимо, перепутал с рыбой. Блесна оказалась с куском лески. Из-за этого птица сломала крупные перья, сильно повредила клюв, грудные мышцы, блесна воткнулась орлану в палец. Палец пришлось ампутировать в ветклинике в Вологде, оперировали три раза. В итоге Орлашу (такое имя мы ему дали) поставили на крыло только в декабре, но тогда все орланы уже были далеко — на местах зимовок. А он еще молодой, без опыта, так что шансов выжить у него не было. Выпустили его весной, когда орланы вернулись. Но, к сожалению, долго он не продержался, в конце лета погиб, скорее всего, утонул во время неудачного броска за рыбой. Такое бывает. Очень важно подготовить птицу к выпуску в природу. Хищники в неволе очень быстро теряют навыки охоты, а молодые эти навыки могли и недополучить, не отработать. После гибели Орлаши я дал себе слово построить реабилитационный центр для таких птиц. С финансами опять помогла «РусГидро», центр работает с осени прошлого года.

— Вы выхаживаете птиц в вольере? Он подходит для любых птиц?

— Размер вольера относительно небольшой — 6x6x22 метра. Для крупных орлов маловат, но для хищников средних размеров или сов — просто предел мечтаний. Вольер оборудован присадами, местами отдыха, мы даже сделали пруд, куда можно запускать рыбу, чтобы орланы ее ловили и готовились к возвращению в природу. В вольере мы уже вылечили и вернули в природу двух орланов. Сейчас готовятся к выпуску совы — бородатая и длиннохвостая неясыти. Месяц назад специалисты из Санкт-Петербургского реабилитационного центра «Сирин» попросили подготовить к выпуску в природу очень редкого для России и самого крупного орла — беркута. Птицу окольцевали в Финляндии, но через пару месяцев нашли в Ленинградской области с сильным обморожением, с отеком легких. Он должен был погибнуть, но специалисты центра его выходили. Просторного вольера у них нет, поэтому обратились к нам. Если удастся реабилитировать беркута и выпустить, это будет уникальный опыт. Хочу попробовать новый метод разлета, предложенный эстонскими коллегами: берется катушка с веревкой, а птицу привязывают за лапы, катушка стометровая, а на последних 20 метрах веревка другого цвета, поэтому птицу можно постепенно затормозить и аккуратно приземлить. Так птица восстанавливает навыки полета.

— Мирослав, летом вы побывали в уникальной арктической экспедиции. Расскажите о ней.

— Мы изучали флору и фауну архипелага Земля Франца-Иосифа. На 17-метровой яхте шли в очень сложных ледовых условиях, там обычно работают ледоколы. Меня пригласила коллега Мария Гаврило, замдиректора по научной работе нацпарка «Русская Арктика». Попасть на архипелаг можно всего два с половиной месяца в году, когда позволяет ледовая обстановка. Территория архипелага — это национальный парк «Русская Арктика», но полноценных исследований там не проводилось. Нас было 11 человек — команда яхты и ученые: ботаник, энтомолог, орнитологи, географ… Я занимался учетом птиц и морских млекопитающих (китов, моржей, дельфинов), а также с коллегой мы работали на птичьих базарах и на лежбищах моржей. Погодные условия там очень тяжелые: постоянный сильный ветер, дождь или снег, плохая видимость. На птичьем базаре сидят полторы тысячи птиц, а нам предстояло найти 27, помеченных передатчиками, чтобы снять эти приборы и скачать информацию о миграции птицы. Мы отловили 17 кайр, но сняли только один геологгер (устройство, определяющее положение птицы по длине светового дня, не требующее подзарядки. — cherinfo.ru), у остальных они были утеряны. Дешифровать его будут в Швеции. Новые логгеры мы повесили на всех пойманных птиц.

— А с моржами сложно работать?

— Обожаю этих животных. Если бы попросили назвать самое «инопланетное» животное, я бы сказал, что это морж. Самцы весят больше тонны и на суше выглядят неуклюже, но очень грациозны в воде. На суше моржи очень осторожны, часто принюхиваются и могут почувствовать исследователя за несколько сотен метров. Поэтому, прежде чем идти к отдыхающим моржам, надо пропитаться их запахом. Например, на лежбище на острове Вайгач я специально оставлял верхнюю полевую одежду неподалеку от отдыхающих моржей, чтобы она пропиталась привычным для них запахом. В экспедиции мы брали у моржей биопсию (кусочек кожи) для генетического анализа и выявления токсичных веществ в жире. Это поможет определить степень загрязнения мест обитания. Пробу брали при помощи арбалета и стрел со специальным пробоотборником. Большинство моржей процедуру даже не почувствовали, настолько у них мощный слой жира — местами до 20 сантиметров.

— В чем конечная цель вашей работы?

— Работа зоолога — бесконечный процесс. Но есть и фундаментальные вопросы. Сейчас мне хотелось бы понять роль Дарвинского заповедника в сохранении редких орлов на северо-западе. Уверен, что благодаря заповеднику удалось сохранить скоп и орланов. Ведь этих хищников преследовали вплоть до 1970-х годов. Птицы из заповедника осваивают побережья новых водоемов. Чтобы определить роль заповедника в этом процессе, необходимо провести генетические исследования, выявить степень родства между птицами из Дарвинского заповедника, парка «Русский Север», тех, что обитают на озерах Карелии и Архангельской области. Вскоре планируется экспедиция по сбору генетического материала у птенцов — это 5—10 перьев. У меня уже есть несколько сотен образцов перьев и крови разных птиц. Если все сложится удачно, то осенью на кафедре биохимии Московского педуниверситета мы проведем анализ первых образцов и, возможно, получим ответы на некоторые вопросы. Большие цели — это не только изучение редких птиц, но и изменение отношения людей к пернатым хищникам. Мне непонятно, откуда берется ненависть и желание убивать благородных птиц. Поэтому мы планируем создать «совяриум», несколько сов, которых уже не вернуть в природу, сделать ручными, чтобы проводить занятия со школьниками и студентами. Планируем открыть экспозиции в музеях природы Вологды, Череповца и Белозерска, перед сезоном охоты встречаться с охотниками, «влюблять» их в птиц. С каждым годом все больше людей участвуют в лечении птиц, в полевых работах, помогают строить искусственные гнезда, берут на передержку раненых птиц. Эта работа не под силу одному человеку, спасибо друзьям, коллегам и родным, которые помогают.

Мне непонятно, откуда берется ненависть и желание убивать благородных птиц.

— Как давно вы занимаетесь птицами?

— Люблю природу с раннего детства. Моя мама, Альмира Бабушкина, — известный в городе учитель биологии. Но ключевую роль в моей судьбе сыграли преподаватель натуралистического центра «Радуга» во Дворце творчества Людмила Видягина и бывший директор Дарвинского заповедника Андрей Кузнецов. В 1999 году он показал мне, как гнездится скопа и орлан, а я сразу влюбился в этих птиц. В 2001 году я поступил на биолого-химический факультет МПГУ. Материалы для диплома и кандидатской диссертации собирал под руководством Владимира Галушина — он главный специалист по хищным птицам в России. После публикации его работ в СССР отменили преследование хищных птиц. В 2010 году я начал работу в Дарвинском заповеднике.

— Вы держите птиц даже дома…

— У меня живут три болотных совы, бородатый неясыть и два сокола-чеглока. Все они инвалиды: у них сломаны крылья, летать они не смогут. Моя квартира — это, можно сказать, птичий дом инвалидов. Кормлю хищников суточными цыплятами, которых покупаю у фермеров в Подмосковье. По праздникам даю мышек. За последние три года мы с супругой выходили трех орланов, несколько осоедов, сов. Конечно, сложно жить в квартире, где птиц в три раза больше, чем людей, но какое счастье, когда возвращаешься уставший домой и берешь на руку любимого сокола Прошку или сову Буклю! Птицы делают человека добрее. Надо видеть, как сокол после еды переминается с лапки на лапку, словно танцует, или как совы возмущаются, когда сосед находит спрятанную ими «заначку»!

— Есть ли у вас мечта, связанная с птицами?

— Есть небольшая мечта — создать при заповеднике центр по сохранению и изучению хищных птиц, объединить там людей, любящих птиц и готовых им помогать. Вместе мы сможем помочь большему числу птиц, попавших в беду. Надеюсь, задуманное сбудется, и люди станут настоящими друзьями пернатых.

Семен Мануйлов