Яхтсмен Борис Балдаев: «Дачи у меня нет из-за яхты»

Как развивался в Череповце парусный спорт, почему он пришел в упадок и есть ли шанс на возрождение красивых и ярких состязаний яхтсменов, — об этом cherinfo.ru рассказал капитан яхты «Ирбис», 77-летний яхтсмен Борис Балдаев. Заодно мы поинтересовались, как ставить паруса, правда ли, что против ветра яхта идет быстрее, и можно ли справиться с морской болезнью.

— Борис Яковлевич, как вы попали в парусный спорт и что он представлял из себя раньше?

— Парусным спортом я увлекся в 35 лет, когда поселился в Череповце, и вот уже 42 года этим занимаюсь. В 1974 году я приехал сюда из Волгограда по работе, первым же летом пошел в яхтенный клуб. Этот клуб работал с 1966 года, сначала там были швертботы (шверт — выдвижной плавник, препятствующий сносу судна под ветер), затем «драконы» (килевые яхты), потом появились «летучие голландцы», «финны», то есть разные типы спортивных яхт. Всего яхтенных клубов было два — металлургического и химического заводов. Расцвет этого вида спорта пришелся на 80-е, когда металлурги приобрели 30 яхт для детей. Тогда же открыли специальный парусный лагерь в Рощино. Эти дети потом пересели на крейсерские яхты и неплохо выступали на всесоюзных соревнованиях. У нас в клубе было 12 мастеров спорта, порядка 30 кандидатов в мастера. Но в конце 90-х клубы закрылись, яхты распродали. Пока были клубы, было и единое руководство, существовали требования, чтобы у каждой яхты был укомплектован экипаж, а одно время даже два экипажа. Яхта должна была обязательно участвовать в соревнованиях. В противном случае ее просто забирали у одного капитана и отдавали другому. Сейчас все яхты частные: хочешь участвуй в соревнованиях, не хочешь — не участвуй. Мы участвуем в местных состязаниях, но нет молодежи, нет детей, которые бы занимались этим. Из-за этого у большинства яхт просто нет экипажей.

— С какого возраста можно заниматься парусным спортом?

— Лет с 10−12, а то и раньше. Есть класс яхт «Оптимист», на который сажают детей с восьми лет. Это международный класс, в нем проводятся соревнования мирового уровня. Класс «Кадет» рассчитан на двоих детей 12—14 лет. Обычно кто начинал заниматься с детства, увлекается на всю жизнь. Кто приходит уже после 20—30 лет, занимаются недолго. Я, наверное, исключение. Каждую субботу и воскресенье мы обязательно ходили в клуб, обязательно на яхту — никаких тебе дач, свадеб, дней рождения или чего-то еще.

— В парусном спорте есть разряды?

— Конечно. Разряды выполняются на больших соревнованиях. К примеру, раньше проходил «Кубок Онеги», на который собиралось больше сотни яхт. Наши ребята выполняли разряды и побеждали на этом кубке неоднократно. Это красивые, увлекательные соревнования. Когда даже 10—12 яхт идут под парусами, это уже красиво, а на больших соревнованиях, где много зрителей на берегах… Шикарное зрелище!

— Сложно, наверное, участвовать в соревнованиях?

— Небольшие гонки не так утомительны, а вот когда по 30 часов идешь, устаешь здорово. У меня места в яхте побольше, поскольку она регатно-туристическая, а на чисто регатных его совсем мало. При этом в экипаже четыре человека. В длинных гонках двое на вахте, двое отдыхают, затем сменяются, а когда ветер сильный — работают все.

— Работают с парусами? Сколько их ставится на яхте?

— У меня два основных паруса. Один впереди, генуя, второй сзади, грот. Есть еще один парус — называется спинакер. Он самый большой, ставится впереди при ветре от бокового до попутного. С ним отдельно работает один человек, чтобы если чуть изменится ветер, поменять и упор этого паруса. Первые два паруса площадью по 17 квадратных метров, а спинакер — 36−38. Правда, он из легкой ткани. Если ветер сильный, генуя заменяется на стаксель, а если еще сильнее — на штормовой стаксель. Все паруса ставятся вручную, но подтягиваются лебедкой.

— Какой может быть одномоментно площадь всех парусов на яхте?

— На этом типе яхты — до 70 «квадратов», максимальная скорость яхты — 18—19 километров в час. Но это при хорошем ветре и достаточно спокойной воде. Средняя скорость — 8—10 километров. Самую большую скорость яхта развивает не во время попутного ветра, а во время бейдевинда, когда ветер дует спереди под углом в 30—40 градусов. Яхта не может идти быстрее ветра, так что, когда он попутный, она ограничена в скорости, а во время бейдевинда она может идти быстрее. Все рекорды ставятся на этом ветре. Сейчас даже яхты строятся со специальным корпусом, чтобы идти только галсом. Такие яхты развивают скорость по 50—60 километров. Есть яхты и на подводных крыльях, которые на скорости выходят из воды.

Самую большую скорость яхта развивает не во время попутного ветра, а во время бейдевинда, когда ветер дует спереди под углом в 30—40 градусов.

— Насколько далеко можно отходить от берега на вашей яхте?

— На такой же яхте ходил Зарецкий (ярославский яхтсмен Игорь Зарецкий, победивший в трансатлантической одиночной регате «Джестер Челлендж». — cherinfo) через Атлантику. Он показал высший класс. Для этой яхты указана акватория до 60 миль от берега, это около 110 километров. Сам я дальше Онеги не ходил. Хотя и в Онеге можно «хлебнуть». В начале 90-х мы попали там в шторм, когда ветер был до 15 метров в секунду. Мы уменьшили паруса, зарифили грот (это когда парус спускают ниже и за люверсы прикручивают к гику), поставили небольшие стаксели и так и шли. Волна была больше двух метров. Яхта залезет на волну и оттуда бух вниз! Да чего говорить, «хлебнуть» можно и в Рыбинском водохранилище. Однажды мы шли из Рыбинска, так волна поднялась метра на полтора.

— Страшно было? Ведь можно, наверное, и выпасть в воду.

— В таких ситуациях надевается жилет, также нужно крепче держаться за лееры. Иногда волна, ночь, дождь, сильный ветер, весь мокрый — думаешь, зачем я сюда вообще пошел… Но потом все забывается.

— Получается, хорошие впечатления сильнее трудностей?

— Помню, в экипаже у меня был мой друг Вася Колпаков. Мы пошли с ним на Онегу. Возвращаемся. В канале вода перемешана с глиной, на вид — кофе с молоком. Идем под дождем, холодрыга. Нужно было воды набрать питьевой. Из канала не возьмешь — грязная, поэтому решили причалить. Остановились в местечке Курдюг, где была колония. Вышли, видим домик, спрашиваем у бабушки, где набрать воды. Бабушка нас в саму колонию отправила. Идем через болото по мосткам. Они метр всего в ширину, а справа и слева болото. Навстречу корова — здоровая такая, рогатая. Мы встали, она тоже стоит. Пришлось нам слезть в болото, корова прошла. Мы заходим на зону, а там никого — ни охраны, вообще никого. Зашли в домик, а там сидит товарищ в арестантской робе. Мы спрашиваем, где воды набрать. Он говорит, мол, идите дальше. Нам боязно, колония все же, но пошли, набрали. Когда вернулись на яхту, мимо проплывал четырехпалубный теплоход, а на нем музыка, свет, веселье. Василий сидит и так расстроенно: «Зачем я на яхту пошел? Сейчас плыл бы на этом теплоходе!» А на следующий день уже только приятные воспоминания остались.

— Долго идти на яхте до Онеги?

— Три дня. Это около 240 километров. Самая сложность — шлюзы, их семь. Один в Шексне и шесть перед Вытегрой. Бывало, сутками стоишь, ждешь очереди. Это сейчас движения там нет, а раньше теплоходное движение было очень активным, один за другим шли нефтеналивные суда. Вместе с нефтеналивными нас в шлюзы не пускали, а если «Волго-Дон» (тип сухогрузного судна. — cherinfo) идет, то места в шлюзе остается для одной, максимум двух яхт. Но сейчас судов меньше стало — намного, даже не сравнить.

Иногда волна, ночь, дождь, сильный ветер, весь мокрый — думаешь, зачем я сюда вообще пошел…

— Не мешают вам баржи?

— Фарватер в некоторых местах очень узкий, так что даже когда идешь под мотором, все время в напряжении. Теплоходы проходят прямо рядом с бакенами. Когда воды мало, за фарватер нельзя выходить: чуть в сторону и на мель сядешь. Осадка яхты 155 сантиметров.

— Есть какие-то правила, по которым яхты расходятся друг с другом?

— Яхта, идущая левым галсом, должна уступить идущей правым галсом, это как у автомобилей на земле. Тут тоже на права нужно сдавать.

— А не хотели вы походить на большой яхте, на двухмачтовой, например?

— Желание было, но на больших яхтах не получилось. В Череповце таких просто не было. Я приезжал в Петербург, где был финиш кругосветной гонки Volvo Open. Там проходили парадом яхты по 20 метров в длину, напичканные электроникой, специальными приспособлениями. У них кроме фальшкиля, который сам поворачивается, еще есть дополнительные шверты. Яхты стоят миллионы долларов, экипаж состоит из 15 человек.

— Бывает ли у яхтсменов морская болезнь и как с ней борются?

— Морская болезнь — жуткая вещь, а можно ли с ней бороться — сложный вопрос. Действительно, бывают яхтсмены, страдающие ей. У нас есть Игорь Захаров, который раньше на волне с полметра уже становился зеленым. Но потом, когда стал капитаном, у него всего прошло.

— А не хотели в кругосветное путешествие махнуть?

— Нет. Я представляю, что это такое. Тот же Зарецкий, перешедший через Атлантику, сказал, что больше в одиночку не пойдет. Но вроде снова куда-то собирается, хотя уже тоже немолодой. Мне сейчас в гонках уже тяжело участвовать. Хотя вода, свежий воздух — все это поддерживает здоровье. Чем-то же нужно заниматься. Дачи у меня нет. Нет ее, кстати, из-за яхты (смеется). В этом году я думал, спускать яхту на воду или нет, мне ведь уже 77. Подумал и решил, что еще похожу.

Семен Мануйлов