Комсомолец Валерий Писарев: «До перестройки я искренне верил в светлое будущее»

29 октября 2018 года исполняется 100 лет комсомолу. ВЛКСМ — это уникальное историческое явление, объединявшее молодых людей всей страны. Комсомольцы строили дома и дороги, помогали старикам и детям, разбирали конфликты и поддерживали порядок в городах. К юбилейной дате мы подготовили серию интервью с бывшими комсомольскими лидерами Череповца. Первый герой — выпускник филфака ЧГПИ, известный предприниматель Валерий Писарев.

— Валерий Николаевич, что для вас было самым интересным в комсомольском движении?

— Самое интересное — это стройотряды. Это была конкретная работа. Стройотряд — это молодость, романтика и хороший трудовой опыт. Мы работали на стройках, на мелиорации, проводниками, в педотрядах… Я был на мелиорации в Верховажском районе, был в педотряде в «Орлёнке», на стройке два лета отпахал. Это был еще и опыт руководства. В каждом стройотряде была агитбригада. В Верховажье (тогда это глухомань была) мы давали концерты для колхозников. Иногда прямо на поле выступали. Девчонки и ребята готовили песни, стихи, один даже плясал чечетку. Колхозникам нравилось. У каждого отряда было задание по сбору лекарственных трав. Мы потом их сдавали в аптеки. Затем обязательно отчитывались, сколько концертов провели, сколько килограммов трав сдали, какую шефскую помощь оказали. Помню, местную школу ремонтировали. Романтика была, а еще и деньги зарабатывали.

— Тогда движение стройотрядов действительно было мощным?

— Целина, БАМ — это все комсомольцы. В пединституте было пять стройотрядов, по 30 человек в каждом. Даже в Молдавию собирать урожай ездили. Мы и Климовскую утиную ферму строили. Заработали очень хорошо, тогда у меня в стройотряде были и преподаватели.

— После института не расстались с комсомолом?

— Работал в горкоме комсомола. На мне были спортивные и военно-патриотические мероприятия: «Белая ладья», «Кожаный мяч», «Золотая шайба», эстафеты. Много было мероприятий ко Дню Победы. Я все их координировал в городском масштабе. Потом меня избрали вторым секретарем Индустриального райкома комсомола, а буквально через полгода назначили первым секретарем комсомола. Два года отработал. Время интересное досталось — 1985−1987 годы. Тогда строилась пятая домна. Полторы тысячи комсомольцев приехали со всей страны. Субботников тогда много было, почти каждые выходные.

— Чем еще в те годы занимались комсомольцы?

— Тогда в городе много клубов пооткрывали — во всех подвалах, где только можно. Приводили их в порядок. Даже на Луначарского пустующие полуразвалившиеся коттеджи привели в порядок. Комитет комсомола комбината открыл молодежный центр в одном из коттеджей. В свободное время ремонтировали. Строили стадион в парке 200-летия Череповца. Его так и не закончили, он был заброшен. Но тогда мы много деревьев посадили в парке. Были авральные субботники. Как-то мы целый месяц копали траншею от железной дороги до трамвайных путей, потому что строителям нужно было силовой кабель проложить, а механизмов не было, чтобы сделать это вдоль тротуаров. Поэтому копали вручную. Почти каждый день выводили по 20−30 комсомольцев после работы. За месяц вырыли траншею глубиной сантиметров 70.

Тогда в городе много клубов пооткрывали — во всех подвалах, где только можно. Даже на Луначарского пустующие полуразвалившиеся коттеджи привели в порядок.

— А в чем спешка была?

— Горком партии дал задание: нужен трамвай в Заречье. Катастрофа же с общественным транспортом была. Автобусы ломились, не справлялись. Нужно было срочно пустить трамвай из Заречья. Это сейчас все делается механически, а тогда ни людей, ни техники не было у строителей. Мы рыли кирками, лопатами, ломами. Прорыли вдоль домов, заборов, тротуаров.

— Люди выходили на такие работы добровольно?

— Когда как. Но в этом случае, помню, объяснял, как это важно до зимы сделать, чтобы трамвай пустить. И люди вышли. Еще помню в 1987 году первый секретарь горкома Саранских Владимир Иванович мне говорит: «Организуй комсомольцев. Пришел эшелон картофеля на овощную базу. Картофель течет, нужно срочно его перебрать». Собрали комсомольский актив, объяснили, что город останется без картошки, надо ее спасать. Помню, двое или трое суток таскали. Страшное овощехранилище, бесхозяйственность полная, а мы перебирали, человек 50, иногда 100. Спасли картошку…

— А какая тогда молодежь была? А то сейчас только и слышишь: «Ну и молодежь пошла».

— Разная была, алкоголя тоже хватало. Город был очень криминальный, много приезжих, общежитий… Были военные строители, а это тоже не очень спокойный контингент. Поэтому все было, криминальные сводки тогда пестрили драками, стычками. На танцплощадках было много конфликтов. Мы не раз дежурили, не успевали разнимать. Женское общежитие — это была беда: парни туда так и лезли. От безделья, некуда себя было некоторым девать. Танцплощадка в парке была переполнена, а больше некуда было сходить. О ресторанах понятия не было, туда другая публика ходила и постарше. Но тогда было здоровое ядро в коллективах, везде были комсомольские организации. В основном была здоровая молодежь.

Это сейчас все делается механически, а тогда ни людей, ни техники не было у строителей. Мы рыли кирками, лопатами, ломами.

— А школьники какие были?

— Тогда не было деления на бедных и богатых. Все были одинаково бедные. С 1989-го по 1994-й год — приватизация. У кого-то родители занялись кооперацией, но это были единицы. Основная масса — работяги, все жили одинаково. Раньше учителя не были так загружены бюрократической работой. Была только подготовка к урокам и воспитательная работа. Классные руководители организовывали турпоходы, ходили с детьми в музеи. Театральные постановки были… Это все сплачивало. Я в школе пропадал. Те, кто в школе пропадал, плохими делами не занимались. Были у нас и идеологические мероприятия — труды Ленина изучали. Но это идеология, мне кажется, призывала к светлому, разумному, моральному. А сегодняшняя школа много теряет без таких организаций, как комсомол и пионерия. Да, были дворовые ребята — хулиганы. Но тогда классный руководитель отвечал за дисциплину. А сейчас учителя заняты чем угодно, только не воспитательной работой. Я бы сейчас не смог работать в школе. Тогда был лозунг: «Все, что не запрещено, — разрешено». А сейчас все по инструкции, во всем бюрократия. Даже в обычный поход нельзя! А мы ходили! Турслеты городские были событием. Ездили в другие города в музеи. Тогда родителям это было по силам финансово, не искали спонсоров. Сейчас это все из школы исчезло. В школах проходят мероприятия, но это уже не то.

— Для вас идеология, комсомол — что это было?

— Комсомол — это моя судьба. Я в комсомоле до 32 лет задержался, а комсомольский возраст был до 28. А насчет идеологии — началось это с перестройки, когда открылись многие факты о репрессиях 1937 года. Появилась куча литературы, начиная с Солженицына… Когда все стало открыто, тогда только начал задумываться, что было не так с нашей идеологией. А до этого — нет, свято верили. За себя точно могу сказать. Да, анекдоты ходили. Заграница была закрыта. Но это был загнивающий Запад. Еще студентом за хорошую работу в стройотряде я получил турпутевку в ФРГ. Поездка — это был шок. Загнивающий Запад слишком хорошо пахнет — такая была шутка. После этого глаза начали открываться. Особенно когда продовольственная программа 1982 года начала проваливаться — страна уже сидела на талонах.

— Но ведь до какого-то момента верили в светлое будущее, мирились с трудностями?

— Да, верили. Тогда был очень высок дух патриотизма. Мы — победители, наши родители — дети войны, у кого-то из моих сверстников еще и воевали. Тогда встречи с ветеранами часто проводились. Когда крутишься в этой атмосфере, других мыслей нет. А когда все открылось, появилось замешательство. Сейчас-то есть с чем сравнить. У нас была девочка из медучилища, ее отец решил переехать в Израиль, и она с ним. Мы ее разбирали: ты же предательница, они воюют с арабским миром, тебя там в армию заберут. Мы были такие. А потом я побывал в Израиле и посмотрел на их армию.

— Но все ли комсомольцы были идейными, как вы? Многие ведь просто делали карьеру.

— Были и карьеристы, но их сразу было видно. А так ребята в основном идейными были, занимались конкретными делами. Даже на Пасху дежурили у Воскресенского собора — не пускали туда молодежь. У нас были серьезные оперативные комсомольские отряды. Я на исходе своей комсомольской деятельности в сентябре 1989-го проводил большой рок-фестиваль на стадионе «Металлург». В горкоме партии тогда спросили: «Ты уверен, что нам не разнесут город?». В Череповец приехала «Алиса», многие рок-группы… Фестиваль проходил под девизом «Рок — за экологию». Правда, к экологии он никакого отношения не имел. Прошло все тихо, без опрокинутых урн. А в октябре я провел последнюю комсомольскую выборную конференцию и ушел работать в школу учителем. Вышел 2 октября, а тогдашний завгороно Печников Николай Викторович сказал, чтоб я шел директором в 30-ю школу. С коллективом познакомился, а тут записка с вопросом: «За что вас сослали?» Ответил, что это мое добровольное желание. Пять лет отработал директором. Тогда 30-я школа была самой большой в городе — 1760 учеников. Почти в три смены учились. Вот так я и закончил с комсомолом.

Людмила Макарова