Наталья Степанова: «Рак научил меня ценить то, что имею»
В 2016 году череповчанке Наталье Степановой диагностировали рак желудка. Болезнь обнаружили практически случайно и первое время не могли подтвердить. Оказалось, у женщины четвертая — последняя — стадия заболевания. За два года жизнь Натальи полностью изменилась. Во сколько обходится лечение, кто помогает бороться с болезнью и как остаться оптимистом в самой тяжелой ситуации, Наталья Степанова рассказала в интервью cherinfo.
— Наталья, можете вспомнить, как узнали о болезни?
— Как и большинство, случайно. Симптомов как таковых у меня не было. Иногда чувствовала боли в желудке, но списывала это на гастрит. Близкая подруга прошла ФГДС, и у нее обнаружили язву. Это послужило своеобразным толчком для моего обследования. Я записалась на ФГДС и 5 мая 2016 года прошла обследование. Диагноз — язва желудка. Биопсия ничего плохого не выявила. После лечения язвы я прошла контрольное обследование. В этот раз биопсия подтвердила начинающийся процесс малигнизации, то есть приобретение клетками свойств злокачественной опухоли. По рекомендации доктора для окончательного подтверждения диагноза я еще раз прошла ФГДС. Биопсия опять ничего не подтвердила. Я прошла полное обследование, и мой диагноз был подтвержден только 2 сентября 2016 года! Потребовалось четыре месяца! Для онкологических больных такое время — непозволительная роскошь! Мы его упустили… Не скажу, что я безответственно относилась к своему здоровью. По прошествии времени я пыталась анализировать, почему так случилось. Ведь маленькие «звоночки» поступали и раньше. Я начала первые обследования и походы по врачам еще в марте 2016 года. Платно прошла не одно УЗИ, была у докторов не в одном медицинском центре, но признаков онкологии никто не увидел. Анализы крови были всегда в норме, кровь на онкомаркеры — в норме, даже рентген желудка ничего не показывал!
— Каково было ваше состояние первое время?
— Это сейчас я могу говорить спокойно о своем заболевании, но что происходило со мной тогда, сложно описать и представить. Была просто паника! Я не хотела верить в поставленный диагноз, не спала ночами, не могла работать, заниматься домашними делами, постоянно плакала. Я не хотела, чтобы кто-то из родственников, друзей, коллег знал о моем диагнозе.
— Какое лечение вам назначили?
— 6 октября 2016 года была назначена операция, оперировали меня в областной больнице № 2 в Череповце. Это была резекция желудка, то есть его частичное удаление вместе с опухолью. Я очень ждала эту операцию — как надежду на спасение от чего-то страшного и безысходного. Во время операции стало понятно, что у меня все не так хорошо, как предполагалось ранее… Мне окончательно поставили диагноз — рак желудка, четвертая стадия. Про физическое состояние в послеоперационный период даже говорить не буду. Сказать, что мне было очень-очень-очень плохо, — это ничего не сказать. Здесь же, в Череповце, я прошла первую химиотерапию. Перенесла ее тоже плохо. Что такое химиотерапия? Это высокотоксичные яды, которые губительно воздействуют на опухоль. Но после химиотерапии появляется букет побочных реакций: тошнота, рвота, анемия, потеря веса, выпадение волос. На тот момент я даже представить не могла, через что мне придется пройти.
— Как вы сказали о болезни родным?
— Муж узнал сразу, он всегда был рядом, переживал вместе со мной. После операции я долго была в реанимации, и никого из родственников туда не пускали. Муж ночью стоял возле больницы и молился о моем скорейшем возвращении домой. Родители узнали только тогда, когда уже было понятно, что это тот самый диагноз, и уже было направление на операцию. Они переживали, как любые родители переживают за своего ребенка. Мама и папа живут в Бабаевском районе, оба пенсионеры, но мама еще работает, чтобы как-то материально меня поддержать. Мама, узнав про диагноз, сразу приехала и жила с нами около года. Она единственная знает, через что мне пришлось пройти. Она была со мной днем и ночью, начиная с 6 октября 2016 года и по сентябрь 2017-го. Моему сыну на тот момент было 12 лет. Сама я не говорила с ним о диагнозе. Знал он или нет, не могу ответить. Конечно, все это происходило на его глазах. Он тоже по-своему переживал. Но ребенок в этом возрасте еще не может оценить, насколько все это страшно и серьезно.
— Вы работали? Как сообщили коллегам?
— Тогда я работала в мэрии, в управлении муниципальной службы. Сначала о моем диагнозе знала лишь одна коллега, а теперь она и член моей семьи, если можно так сказать. Вы не представляете, что сделали для меня коллеги! То, что я оказалась в Санкт-Петербурге в НМИЦ имени Н. Н. Петрова, — заслуга моих коллег. Я всегда буду им искренне благодарна за поддержку и помощь. Именно коллеги вышли на онкологов в Санкт-Петербурге, принесли мне контакты. Мы направили результаты анализов по электронной почте, и меня пригласили на консультацию для определения тактики лечения.
— Кто вам помогает финансово?
— Все, включая близких и дальних родственников, друзей, коллег и просто неравнодушных людей. Помощь бывает нужна и финансовая, и моральная. Сейчас собираем деньги на очень дорогостоящий препарат «Китруда». Это препарат нового поколения, относится к иммунотерапии. Назначили мне его в Санкт-Петербурге. «Китруда» входит в перечень жизненно необходимых препаратов, но не входит в перечень льготных. В областном департаменте здравоохранения пояснили, что «в соответствии с бюджетным кодексом и Федеральным законом
— Какое-то лечение вы получаете бесплатно?
— В Санкт-Петербурге меня дважды оперировали бесплатно. Первый курс химиотерапии был платным — это четыре капельницы с периодичностью один раз в 28 дней. Стоимость одной — примерно 40 тысяч. Все обследования платные. Это примерно один раз в три месяца по 30 тысяч на протяжении двух лет. Лечение очень дорогое! Уверена, государство должно помогать таким пациентам, как я. Но по факту получается не так. Денег в бюджете всегда не хватает, а число больных онкологией только растет. В то же время деньги находятся на вооружение, космические исследования, на крупные промышленные стройки. А как же здоровье граждан?
— После приема лекарств самочувствие улучшается или ухудшается?
— Длительные курсы «химии» отнимают физические силы и ухудшают общее состояние. Происходит отравление организма токсичными ядами. Порой было так плохо, что даже вспоминать не хочется. Мне самой трудно поверить и осознать, через что я прошла. Кажется иногда, что это невозможно вынести человеку. В плане самочувствия после «Китруды» пока ничего не изменилось. Но это не химиотерапия. Доктор предупреждала, что препарат переносится легко. Понять, насколько он эффективен для меня, можно будет после контрольного обследования в декабре. Я общалась с женщиной из Петербурга, которой «Китруда» назначена с 2017 года. У нее после трех курсов метастазы исчезли на 70%.
— Как поменялось ваше отношение к жизни?
— Я прошла долгий и тяжелый путь, и лечение пока не закончено, оно продолжается. Прошло чуть более двух лет. Что изменилось за это время? Да практически все! В такой ситуации меняется отношение ко многим событиям и вещам. Самое главное — начинаешь ценить жизнь. Мы все спешим в суете жизненных обстоятельств: с утра — на работу, вечером — с работы, спешим сделать карьеру, купить хорошую квартиру, машину, удачно вложить деньги. Окружаем себя навороченной техникой, гаджетами, соревнуемся, у кого лучше и круче. Спорим, обижаем людей, обижаемся сами, выплескиваем злобу и негатив на ближних, скандалим с соседями, завидуем успехам и достатку других. А ведь это все — такие мелочи и пустяки! Мы забываем о самом главном — о доброте, любви, порядочности, сострадании и взаимопомощи. Это я говорю искренне, не для показа. Я очень хочу жить! Я должна и обязана жить ради моих близких и родных. Я очень хочу видеть, как растет мой сын, хочу быть рядом, чтоб радоваться его успехам и новым этапам жизни. Хочу чаще бывать у родителей, чтоб радовать их вниманием и заботой. Хочу радоваться каждому прожитому дню, ведь каждый новый день не похож на предыдущий! И пусть этих дней будет как можно больше. Я радуюсь даже дождю и ветру. Очень люблю встречаться и общаться с родственниками и друзьями. Я стала ценить то, что имею!
— Вы читали о том, что за лекарство от рака дали Нобелевскую премию?
— Да, читала, премию по медицине получили Джеймс Эллисон из США и Тасуку Хондзё из Японии — они разработали новую терапию онкозаболеваний. Это препараты нового поколения, которые успешно используются при лечении многих форм рака. Все эти препараты очень дорогие, производятся за рубежом. А значит, использовать их могут не все, а только люди определенного достатка.
— Вы не задавали себе вопрос «за что?»
— В одном из храмов Санкт-Петербурга мне посчастливилось познакомиться с отцом Аристархом. Я ему задала именно такой вопрос: «За что?». А он сказал, что правильно будет спросить: «Для чего?». Всем даются испытания, но только такие, которые мы можем вынести и преодолеть. Сейчас я с уверенностью могу сказать, для чего. Я поняла, что, несмотря ни на что и вопреки всему, я самый счастливый и богатый человек. У меня лучшие родители, любящий и заботливый муж, прекрасный сын. У меня дружная, большая семья, верные и надежные друзья. И всем им я очень нужна! Я всех их люблю и благодарна им за присутствие в моей жизни! Я, как и до болезни, воспитываю сына, занимаюсь домашним хозяйством. После длительного перерыва я вернулась к работе, работаю специалистом по кадрам. Правда, неполный день. Но выход на работу считаю некой победой. Я всегда была и остаюсь оптимистом. Онкология — это не приговор. Ни в коем случае нельзя отчаиваться, впадать в панику, закрываться! Нужно бороться за жизнь! Хочу, чтобы люди, оказавшиеся в подобной ситуации, относились к жизни именно так.
Андрей Ненастьев