Тату-мастер Ангелина Прохорцева: «Редко кто приходит с осмысленной идеей татуировки»

Тату-мастер Ангелина Прохорцева работала в Москве и Санкт-Петербурге, а недавно переехала в Череповец и здесь открыла тату-салон. В интервью cherinfo Ангелина рассказала, какие татуировки в моде, больно ли делать тату и сколько это стоит, а также посетовала, что не все россияне готовы воспринимать татуировки как искусство.

О клиентах

— Ангелина, люди какого возраста приходят делать татуировки?

— От 17 до 35 лет — основная группа людей, делающих татуировки. Как-то я делала тату девочкам, которым было по 16 лет, а затем их мамам. Считаю, что неправильно отказывать в желании сделать татуировку, если человеку нет 18 лет. По закону можно делать с 16. Мне самой многое запрещали, и я топлю за молодежь.

— Зачем делают татуировки?

— Мало кто приходит с осмысленной идеей, большинство хотят нечто банальное. Со временем такие клиенты стали отсеиваться, и сейчас все больше интересных работ. Видимо, у людей появляется вкус. Я против того, чтобы делать откровенную чушь, поэтому стараюсь переубедить. Раньше молодые люди часто просили фразы типа «My life — my rules», хотя даже не знают, откуда пошли все эти выражения. Я за такие заказы не берусь принципиально.

— Есть места на теле, которые ты не будешь татуировать?

— Нет. Я даже рада сделать на нестандартном месте. Лоб и щёки меня не пугают. Думаю, за такими татуировками приходят особенные люди. Какое право я имею им отказать?

— Приходили с какими-то интересными идеями или просьбами?

— Однажды попросили сделать татуировку пениса на шею, изображающую известное выражение «<Роскомнадзор> на воротник». Клиент так и не пришел, но это, скорее всего, потому, что ему не понравилась цена. Была девочка с двумя сросшимися пальцами на ноге. Ей я набила изображение ножниц и пунктирную линию, изображающую место разреза.

— Приходят к тебе поправить или переделать татуировку?

— От других мастеров приходили, мои — ни разу. Специально писала своим клиентам, просила скинуть фотографии, как выглядят татуировки спустя время. Все в порядке, выглядят даже лучше, чем сразу после работы.

Раньше молодые люди часто просили фразы типа My life — my rules, хотя даже не знают, откуда пошли все эти выражения. Я за такие заказы не берусь принципиально.

— Были работы, над которым приходилось трудиться по несколько дней?

— До фига.

— От чего зависит наплыв желающих сделать тату?

— В первую очередь от места. В той же Москве гораздо больше желающих. Больше людей, больше денег.

О практике

— Больно делать тату?

— Есть обезболивающие, но я считаю, что первую татуировку нужно делать без них. Как правило, выдерживают все. Хотя у меня были два случая с парнями, которые не выдержали татуировку на животе. Попросили остановиться. Насколько знаю, до сих пор так и ходят с незаконченными тату. Живот — это самое болезненное место, много нервных окончаний. Тогда я не использовала анестетики.

— Сейчас часто просят обезболивающие?

— В последнее время часто. Но я отговариваю, потому что если тату небольшая, нужно ее прочувствовать. Я считаю, что если ты пошел на это, то нужно пройти через боль.

— От чего зависит стоимость татуировки?

— Кроме расходных материалов и затраченного времени стоимость часто зависит от амбиций мастера. Если на него спрос большой, он может поднять цену, если он работает за границей — тоже. Сейчас можно набить наколку за банку пива.

У меня были два случая с парнями, которые не выдержали татуировку на животе. Попросили остановиться.

— Что в современной татуировке с гигиеной?

— Многие люди настолько не образованны, что опасаются даже не конкретной болезни, но в целом что-то подхватить. Это невозможно у современного тату-мастера. Мы используем одноразовые иглы, работаем в перчатках, все стерильно. В этом плане к клиентам я отношусь как к самой себе.

— От чего зависит, как быстро заживет татуировка?

— Это зависит от мастера и клиента. Можно перепахать всю кожу, и будет заживать долго. А можно сделать все прекрасно, но клиент не станет ухаживать и занесет инфекцию. Аллергические реакции, употребление алкоголя, качество работы, качество краски, сама регенеративная способность кожи клиента — влияет всё. Но могу сказать, что в 95% случаев проблем не возникает никаких.

Об искусстве

— Ты считаешь татуировку искусством?

— Частью искусства.

— Помнишь, когда получилась первая работа?

— Сразу и получилась. Другое дело, что мне до сих пор не нравится, как я делаю. К своей работе отношусь критически. Понимаю, что до совершенства еще расти и расти. Если оно вообще достижимо.

— Ты делаешь только монохромные татуировки?

— Я делаю только черно-белые тату. Это стиль, это классика. Я работаю в стилях Blackwork, Linework, Dotwork. В последнем контур выполняется сплошным цветом, а тени — точками. Сейчас в Европе вошло в моду делать новое тату поверх уже поблекшего. Новые течения в татуировке возникают постоянно, хотя у нас до сих пор делают орлов на грудь, часы на руку — попсовые вещи, изжившие себя. Отношение к татуировке у нас тоже зачастую неадекватное: если у тебя татуха, значит, сидел. Ко мне как-то пристал пьяный мужик, спрашивал, с зоны я или проститутка. Спорить с такими бесполезно, для него очевидно, кто я. Для меня очевидно, кто он.

— Параллельно ты пишешь картины?

— Пишу. Это моя основная стезя. Татуировка — это способ заработать, используя творческие способности. Я сама рисую эскизы для тату и бью их. Человек становится полотном для меня, он будет всю жизнь носить на себе мой рисунок. Это круто!

Если у тебя татуха, значит, сидел. Ко мне как-то пристал пьяный мужик, спрашивал, с зоны я или проститутка.

— В твоих эскизах и работах раскрыта тема наркотических веществ. Не боишься, что тобой заинтересуется полиция?

— Буквально позавчера я приехала с остросоциальной выставки «Осень Пахана» в Москве, где у меня купили картину с нашим президентом. Эту выставку в прошлый раз не смогли открыть, потому что ОМОН заварил двери. В этот раз до последнего не говорили, где она будет проходить, меняли места, поэтому все получилось. Так что я не боюсь, мне важно то, что происходит в стране, важны права человека. Считаю своим долгом отражать в творчестве настоящую действительность.

— В твоих зарисовках и картинах много обнаженных женщин. Ты позируешь сама или пользуешься услугами моделей?

— У меня есть только я, и я себе нравлюсь, так что рисую в основном себя. Иногда рисую по фотографиям. Считаю, что женское тело априори прекрасно.

— В набросках ты сочетаешь несочетаемые вещи. К примеру, двухголовый младенец, мать в противогазе. Это иносказание, ты закладываешь какой-то смысл в эту картинку?

— Наверное, это социальный аспект искусства. Рисунок с матерью в противогазе был сделан на тему экологии, хотя четкие значения своих рисунков я не всегда могу обозначить. По сути, все, что я рисую, это жизнь вокруг меня. Я знаю мастеров, которые в работах только чернуху используют, я и сама касаюсь этих тем, но не зацикливаюсь на них. Многие мои рисунки — просто рисунки.

О себе

— Как ты оказалась в Череповце?

— Я родилась и выросла в Москве, училась там. Москва меня совершенно не манит. Затем переехала в Петербург, жила там почти три года. Сюда приехала недавно. Тут я живу со своим лучшим другом. В Питере снимала квартиру, работала учителем по скорочтению и развитию интеллекта. У меня образование психологическое и психолого-педагогическое, училась я в Москве в Российском государственном социальном университете, а магистратуру заканчивала в Московском государственном психолого-педагогическом университете.

— Почему не работала по специальности?

— Пробовала несколько раз. Пыталась держаться, говорила себе: «Ангелина, что за фигня? Поработай! Докажи всем, что ты можешь!». У меня все получалось, но каждый раз я чувствовала себя не на своем месте. Отец говорил: «Работа тебя погубит, ты станешь как все». Отец — фотограф, художник, мультипликатор. Участвовал в создании программы «Туши свет».

— А образование ты получала осознанно или родители так хотели?

— Речь шла только о бюджете и только о высшем образовании. Я поступала на ветеринарного врача, но не прошла конкурс. Учиться собиралась только на бюджете, чтобы не зависеть от матери, так что у меня оставалось два варианта: пчеловодство и земледелие или психология. Учиться на психолога было интересно, однако работать психологом — это не сидеть в кожаном кресле и слушать жалобы пациента с кушетки, это пахать в детском саду, школе или на предприятии. А достойную зарплату можно получить только после повышения квалификации. В Череповце я было устроилась рекрутером на предприятие, но удержаться не смогла. Как только начинает все получаться, как только появляется интерес и стоящие предложения, как только я начинаю вкладываться, ловлю себя на мысли: «Почему я должна стараться для кого-то другого, кто это даже не ценит?». Если я вкладываю все силы в работу, их не хватает на рисование. А я не хочу, чтобы рисование стало хобби, потому что это моя жизнь.

— Как ты все-таки пришла к тату?

— Меня еще в детстве водили в кружки и студии, я окончила художественную школу. Когда лет в 16 я сказала, что хочу заниматься татуировкой, мама намекнула, что домой я могу не приходить. Прошло время, я повзрослела, однажды на день рождения друг подарил тату-машинку, и все изменилось. Мне исполнилось 20 или 21, в Москве тогда был бум на татуировки. Я денег получала очень много, хотя считалась новичком. Всего за несколько недель я заработала на билеты в Таиланд. Люди шли пачками, по несколько клиентов в день, а затем волна спала, татуировкой начали заниматься все и чуть ли не за пивас. Ценность услуги упала очень сильно. Особенно в Петербурге, где я практически не татуировала.

В Москве был бум на татуировки. Я денег получала очень много, хотя считалась новичком. Всего за несколько недель я заработала на билеты в Таиланд.

— В Череповце больше чистых тел, которые можно забить?

— Наверное. Хотя денег меньше, как и в Питере. Если в Москве целованные в задницу дети богатых родителей могут позволить себе швыряться деньгами направо и налево, то тут такого нет. Мне много пишут, и я уже предлагаю сделать в рассрочку, да даже просто так, потому что давно не работала. Конечно, деньги важны, потому что их никогда нет, но без работы сидеть еще сложнее.

— Кто делал татуировки на твоем теле?

— Почти все мои татуировки сделал мой друг, тату-мастер из Петербурга. На спине у меня тату из Таиланда. Ее мне делали на природе бамбуковой палочкой, а зажила она всего за день. Это Сак Янт — древняя традиция ритуальных татуировок, которые наделяют их владельца особыми мистическими силами. У меня спросили только день рождения. Для такой татуировки ничего не меняют в изображении, можно только согласиться или отказаться. Да, ниже пояса женщинам в Таиланде делать татуировки нельзя.

— Близкие тату-мастера рано или поздно становятся татуированными?

— Не обязательно. Многие принципиально против татуировок, поэтому я не стою ночью с машинкой над своими друзьями, которые против. Но могут возникнуть ситуации, когда человек постоянно видит татуировки, а затем захочет сам. У меня есть подруга, которая ну просто божий одуванчик, однако однажды и она заявила, что созрела.

— Какие у тебя планы?

— Мне кажется, что сейчас моя жизнь относительно большинства людей праздная, безмятежная и безответственная. Я бы хотела «отработать» это время, став врачом. Планирую учиться на врача скорой помощи. Скорее всего, это будет в Москве, потому что в Череповце я не собираюсь задерживаться надолго. Сидение на одном месте меня напрягает. Только к 25−26 годам осознаешь, чему бы хотел научиться, на что готов потратить годы, чтобы делать что-то лучше всех. А родители пинками отправляют своих детей получать образование, потому что Даша, Саша или Маша уже поступили, а ты сидишь… И вынужден поступать туда, куда скажут. Когда-то я мечтала учиться на патологоанатома, работать в следственном комитете. Я не исполнила мечту и не достигла ничего из того, к чему стремилась. Теперь хочу наверстать упущенное.

Семен Мануйлов